В бывшем псковском погосте Торошино немцы взорвали уникальную церковь XV века. Торошинская церковь была единственным известным нам примером конструктивного решения храма, представляющего собой нечто среднее между обычным — с главой на столпах и бесстолпным — с главой на ступенчато-перекрещивающихся арках. Столпы, поддерживавшие ступенчатые своды, были вплотную придвинуты к южной и северной стенам и слиты с ними; они превратились во внутренние пилястры, напоминающие по идее внутренние пилястры храма Вознесения в селе Коломенском.

Взорваны фашистами: храм XV в. в бывшей Саввиной пустыни, с древним иконостасом, который погиб под обломками обрушившихся главы и сводов; храм Пантелеймона — собор бывшего Пантелеймоновского с Бору монастыря, — памятник XVII в. с богатой орнаментацией.

Немцы совершенно стерли с лица земли древние крепостные стены одного из крупнейших псковских пригородов — Острова, не оставив от них камня на камне.

Ужасающие разрушения причинены немцами зданиям бывшего Снетогорского монастыря—одного из древнейших и значительнейших в истории Пскова монастырей. Собор Рождества Богородицы в Снетогорском монастыре был построен в 1310—1311 гг. и в 1313 г. украшен внутри сплошной фресковой росписью, покрывшей его стены, столпы и своды. Позднее он подвергался переделкам, был расширен к западу и частично расписан снаружи. Памятник этот уникален. Это единственная сохранившаяся псковская церковь начала XIV в.— эпохи, когда в Пскове только-только стали намечаться начатки самостоятельности в архитектуре. Прототипом этого здания был Спасо-Преображенский собор в Мирожском монастыре, построенный в 1156 г., но собор Снетогорского монастыря не точно повторяет свой прототип.

В архитектурном решении Рождественского собора (рис. 1) есть черты новые, подготовлявшие переход к постройкам типа псковского Троицкого собора в Детинце 1365 г. Чрезвычайно большую ценность имеют остатки росписи 1313 г. В сущности эти фрагменты представляют собой все, что еще осталось для нас от древнепсковской монументальной живописи. Лишь в селе Мелетове есть незначительные по величине фрагменты другой древнепсковской росписи, относящейся уже к XV в.

Рис.1. Псков. Собор Снетогорского монастыря.

Мы не знаем, действительно ли существуют фрески на стенах церкви Николы в Песках, построенной в 1412 г., засыпанной землей при фортификационных работах 1701 г. и носящей теперь название «Лапиной горки», а если они даже и существуют, — неизвестно, увидим ли мы их и можно ли их сохранить. Роспись Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря была сделана не псковичами, а пришлыми мастерами и является псковской только по месту ее нахождения. Вероятно, в середине XII в. в Пскове и не существовало местных художников-монументалистов. Только по фрескам Снетогорского монастыря мы можем теперь судить о псковской монументальной живописи. Фрески Рождественского собора, безусловно, относились к ряду наиболее великолепных древнепсковскнх росписей.

Они замечательны своеобразием цветового решения, насколько это еще можно уловить, неожиданными композициями некоторых сцен, но более всего они поражают удивительной реалистичностью изображенных ликов, которые гораздо более похожи на написанные с натуры портреты живых людей, очень остро схваченные, чем на лики святых. Близость художника к жизни, интерес к ее явлениям, острая наблюдательность и наклонность к реалистическому изображению иногда нет-нет да и прорывались в работах именно псковских художников XV—XVI вв. Возможно, что автор снетогорской росписи был псковичем, и во всяком случае в этих фресках много характерного для псковского искусства. В то же время этот памятник монументальной живописи достоин стоять в ряду произведений мирового искусства.

Рядом с Рождественским собором высился колоссальный храм-колокольня конца XVII в. (рис. 2). Это мощное здание было в одно и то же время и необычайно (в особенности по своей мощи и величине), и очень характерно для псковской архитектуры. Основная идея этой постройки — использование основания колокольни для устройства в нем храма— есть старая, чисто псковская практичная архитектурная идея. Такой прием существовал в XV в., пример его — звонница церкви Козьмы и Дамиана с Примостья с ее двухстолпным храмом, служившим для нее основанием.

Рис.2. Псков. Разрушенный фашистами собор (храм-колокольня: ред.) Снетогорского монастыря.

В конце XVII в. древнепсковский прием дополнился новыми чертами, свойственными строительству Пскова последних лет XVII в. Необычный для Пскова более раннего времени, но характерный для некоторых построек Пскова конца XVII в. широкий размах, крупный масштаб прежде всего отличали это сооружение. Новые, навеянные эпохой барокко формы наличников и каменные карнизы, восьмигранная колокольня, вместо обычной ранее звонницы, говорят вовсе не об отмирании старой псковской архитектурной традиции, а о ее развитии, позволившем ей подчинить себе и использовать новые веяния и формы. Колокольня Снетогорского монастыря была памятником псковской архитектуры, свидетельствующим о поразительной живучести прекрасных, разумных архитектурных традиций древнего Пскова.

Высокий белый осьмерик колокольни был виден издалека — из Пскова и с Псковского озера. Здание храма-колокольни чрезвычайно удачно завершало и объединяло живописную картину монастыря, расположенного на высокой и мощной скале, поросшей крупными деревьями, у крутого изгиба реки Великой, и архитектурно выражало значительность этого древнего монастыря. Прекраснейшее зрелище открывалось с верхнего яруса колокольни. Изгибающаяся между холмов лента реки Великой с белеющими на ней рыбачьими парусами убегала в сторону Псковского озера, которое серебрилось вдали, и в противоположную сторону — к блистающему своими белыми стенами каменных построек Пскову. Столп Снетогорского монастыря архитектурно перекликался с возвышавшимся на Кремлевской скале псковским Троицким собором и его высокой колокольней — также памятниками конца XVII в.

Немцы взорвали колокольню. Силой взрыва разрушена не только колокольня, от которой не осталось даже погребов, но и сильно поврежден Рождественский собор, с которого были сорваны покрытия, вырваны окна и двери и отлетела часть наружных фресковых росписей. Стены и своды храма, на которых находится роспись 1313 г., пострадали от сотрясения, получили трещины, штукатурка отстала от них и стала осыпаться, вследствие чего появилась угроза разрушения древней росписи.

Нельзя умолчать о варварском уничтожении Никитской церкви, построенной в 1470 г. в слободе у Пскова. Церковь Никиты являлась наиболее хорошо сохранившимся образцом псковского бесстолпного храма. Переделана была только ее крыша и верхние окончания ее стен, в остальном она оставалась почти совершенно не тронутой со всей ее орнаментацией, главкой древней формы и трехпролетной звонничкой над входом в притвор. Немецкие варвары не пощадили этого скромного, но сказочно-поэтического памятника. От Никитской церкви выше поверхности земли не осталось даже следов.

Трагическое зрелище представлял собой Псков после освобождения его от немцев. Нельзя было без душевной боли видеть засыпанные пеплом, полуразрушенные и загаженные памятники его многовековой архитектуры. В самых прекрасных древних псковских храмах, Богоявления в Запсковье (рис. 3, 4) и Козьмы и Дамиана с Примостья, лежали горы лошадиного навоза — немцы использовали храмы под конюшни. Троицкий собор был начинен немецкими минами. Еще свежим был пепел сожженных древнепсковских жилых домов: дома Печенко, дома Ксендза и других; свежими были развалины взорванного Загряжского захаба в Запсковской крепостной стене и развалины Поганкиных палат.

Рис.3. Псков. Церковь Богоявления с Запсковья (XVв.). Вид с западной стороны.

Рис.4. Псков. Разрушенная фашистами церковь Богоявления с Запсковья.

«Двор каменные палаты Сергея Иванова сына Поганкина мерою с лица по улицы, поперек, пятьдесят сажен без аршина, а в длину по двору двадцать пять сажен без аршина», — так упоминает о Поганкиных палатах опись 1675 г., составленная смерщиком» Лукой Деденовым. Без сомнения, Деденов описывал именно те палаты, которые сохранились и доныне.

Постройку Поганкиных палат следует отнести ко времени до 1644 г. и скорее всего к самому началу XVII в. Было бы неверным считать, что до XVII в. Псков совсем не знал каменной гражданской архитектуры. Правда, в XVI в. каменные дома были большой редкостью, но все-таки они, наверное, существовали. Вначале каменное гражданское строительство ограничивалось главным образом нежилыми постройками — погребами и зданиями производственного назначения. Уверенность в том, что деревянные здания здоровее для жилья, нежели каменные, заставляла и впоследствии, когда каменное гражданское зодчество получило в Пскове громадное распространение, возводить над каменными зданиями деревянные терема и даже целые деревянные этажи. Еще в первой половине XIX в. в Пскове существовали эти деревянные надстройки. Миротворцев в «Кратком историко-статистическом описании г.Пскова» 1868 г. пишет об узких псковских переулках «с неправильными, старинной архитектуры домами, украшенными вышками и теремами».

«В прошлом 1856 г. этот дом горел, через что и прежний вид его изменился. Замечательного терема его не стало», — пишет о доме Ямского Князев в своем «Указателе достопамятностей г. Пскова», изданном в 1858 г. Дом Ямского был до 1858 г. обмерен инженер-полковником Годовиковым, и обмер этот сохранился. Из этого обмера видно, что один из теремов дома был довольно обширен и был обнесен с трех сторон деревянным балконом с резными перилами и фигурными столбами.

Другой терем этого дома при Годовикове был уже заново перестроен. По оставшимся еще признакам можно и теперь заметить, что некоторые из сохранившихся древнепсковских зданий имели верхние деревянные этажи — таковы палаты Русиновых, или, как их в последнее время называли, дом Ширера; здание, стоящее на месте прежних гостиных дворов (так называемый «керосиновый склад») и другие. Если для XVI в. не было большой редкостью устройство деревянной жилой избы на каменном погребе, то с конца XVI—начала XVII в. этот погреб вырастает в большие складочные, торговые или производственные помещения. Жилье остается деревянным, но высоко поднимается над землей. Опасность пожара заставляла поднимать жилье как можно выше и устраивать под ним каменные, перекрытые сводами помещения. В дальнейшем, когда псковичи привыкли к каменному жилью, они стали ограничиваться постройкой сравнительно небольшого деревянного терема и, наконец, как в «доме Марины Мнишек», даже терем строят из камня или вовсе не строят его.

Поганкины палаты (рис. 5) относятся к тому раннему периоду псковского гражданского зодчества, когда собственно жилье не устраивалось в каменных стенах. Сохранившаяся каменная часть палат Поганкина, во всяком случае в зимнее время, не могла служить жильем. Оборудование окон и дверей этих палат ограничивалось в древности железными решетками в окнах и железными дверьми и ставнями в дверях и окнах неплотно притворявшимися. Все те из сохранившихся древнепсковских гражданских зданий, которые в древности бьши жилыми, всегда имеют хотя бы следы глубоко заделанных в кладку при постройке толстых деревянных колод в окнах и дверях с четвертями для деревянных дверей и окончин, чаще всего двойных. Так были оборудованы дом Печенко, палаты Меньшикова и многие другие здания.

Рис.5. Псков. Окольный город. Поганкины палаты (XVIIв.).

После постройки Поганкиных палат двери их были растесаны и после этого получили большие щели, что было бы совершенно бессмысленно в жилом помещении. Однако Сергей Поганкин жил со своей семьей на этом именно дворе. В «книге Поганкина», в которой он с 1644 г. записывал все свои приобретения недвижимого имущества, не упоминается о приобретении того участка, на котором находятся Поганкнны палаты. Купчая 1669 г. свидетельствует о том, что двор Поганкина находится там же, где и ныне находятся Поганкины палаты. Это подтверждает запись Луки Деденова, относящаяся к 1675 г.

Несомненно, Поганкин владел этим двором и жил на нем задолго до 1644 г. Вероятно, Поганкин жил в не сохранившемся до наших времен деревянном жилье, скорее всего это жилье было расположено над самой высокой частью каменных палат и в него вела сохранившаяся до сих пор широкая и светлая лестница, выходящая теперь на чердак, но непохожая на чердачную.

Такое предположение дает возможность иными глазами видеть это выдающееся здание древнего Пскова и более правильно оценить его. Совершенно не верно видеть в этих палатах мрачную, лишенную всяких удобств и декоративной обработки сырую и холодную крепость.

Палаты стали такими только впоследствии. Характер древнепсковской архитектуры в действительности исключал возможность такого неудобного жилья. Недаром псковичи говорили голландцу Стрюйсу в 1668 г., который критиковал их дома, называя их «избами», что их избы «удобны и подручны и что они (т.е. псковичи) спят в них покойнее, нежели иной из тех, что живет в прекраснейших дворцах». Можно ли сомневаться в том, что самый богатый человек в Пскове XVII веке Поганкин жил в сухом, теплом, удобном и красивом жильё? Найденные во дворе Поганкиных палат обломки печных изразцов дают представление о нарядных и очень своеобразных печах, украшавших жилище Поганкина. Конечно, оно было украшено не только изразцовыми печами.

Путешественник Вундерер, бывший в Пскове в 1590 г., свидетельствует об обычае богато украшать интерьеры зданий, в частности, обивать стены и лавки цветным сукном.

Сохранившаяся каменная часть палат была построена не сразу, о чем свидетельствует шов, разделяющий палаты на две части. Однако между первой постройкой и пристройкой второй части прошло очень немного времени. Обе половины, несомненно, сделаны теми же мастерами и даже из одинакового материала.

Палаты были построены на одном из очень красивых участков города, неподалеку от перекрестка, называвшегося «Красным». Против палат возвышалась густо застроенная Романова гора с церковью Похвалы Богородицы. Апсиды церкви находились в нескольких метрах от стен палат. Со стороны, противоположной Романовой горе, к двору Поганкина примыкали его огороды, а за ними небольшие дворы с садиками и огородами и между ними монастыри: Иоанна с Медведя и Трех святителей от Сокольих ворот. Далее шла крепостная стена Окольного города. Двор был ограничен расположенными по его периметру палатами и другими постройками и частью каменной стеной с воротами.

Конечно, совершенно не верно, будто он был окружен рвом с подъемными мостами. Это фантазия тех исследователей Поганкиных палат, которые хотели в них видеть полукрепостное сооружение. Ширина улицы у палат, равнявшаяся всего нескольким метрам, не позволила бы окопать их не только рвом, но даже самой незначительной канавой.

Каменные палаты, ступенчато возвышаясь, образовали в плане букву «П», одна ножка которой была одноэтажной, другая в три каменных этажа, над которыми был четвертый, деревянный этаж. Со двора в здание вели три входа: один по внутренней лестнице, а два остальных — через наружные крыльца, давно уже не существующие. Очень жаль, что ничего положительного пока нельзя сказать об устройстве и виде этих крылец, так как следы их не исследованы. Можно лишь заметить, что известное псковское здание XVII в. «Солодежня», крыльцо которого довольно хорошо сохранилось, относится к зданиям типа Поганкиных палат. Как техника постройки, так и архитектурные и конструктивные приемы этих двух зданий и их особенности настолько тождественны, что можно с уверенностью считать их постройками одной и той же артели мастеров. Поэтому естественно предполагать, что крыльца Поганкиных палат имели общие черты с существующим и теперь крыльцом «Солодежни»; они, очевидно, были каменными, со сводами и арками, опирающимися на круглые столбы.

Одно из крылец примыкало к двухэтажной части здания, у внутреннего угла его, а другое находилось по середине самого высокого крыла палат, прямо против ворот и являлось главным входом в палаты. Над этой частью палат возвышались деревянные терема. Вполне естественно предположить, что терема не были лишены резных наличников на окнах, резных подзоров, и очень возможно, что простота каменных палат, служивших основанием для теремов, не случайна, а явилась результатом столь часто применявшегося древнерусскими зодчими приема контраста между простым и гладким низом и украшенным верхом.

Деревянные здания в древнем Пскове украшались резьбой. Даже до настоящего времени сохранились резные наличники на скромной деревянной церкви Варвары 1618 г. в посаде у Пскова, а также резные балки, случайно употребленные в качестве стропил в конце XVII в. в церкви Успения у парома в Пскове. В древности в Пскове резьба по дереву была не менее употребительна, чем в других областях Руси.

Более тонко обработанные крыльца и украшенные резьбой терема должны были смягчать суровость гладких каменных стен Поганкиных палат с редкими проемами, а сами — выигрывать от этого соседства.

Если представить себе Поганкины палаты такими, их можно признать не только одним из крупнейших, но и одним из красивейших в прошлом гражданских зданий древнего Пскова. Могучие белые каменные стены палат, высокие черепичные крыши и возвышавшиеся терема должны были производить очень сильное впечатление среди примыкавшей к ним невысокой деревянной застройки и зелени окружающих их садов.

В начале XVIII в. род Поганкиных вымер, а в 1747 г. палаты перешли в собственность казны. В 1902—1903 гг. они как выдающийся и хорошо сохранившийся памятник старины были реставрированы, и в них был размещен музей Псковского археологического общества. Каменная часть Поганкиных палат дошла до нас в прекрасной сохранности. Совершенно нетронутыми были их глубокие подвалы, перекрытые мощными сводами. В одном месте еще не была вынута опалубка, по которой каменщики, строившие палаты, сложили арку. Сохранились древние железные двери, склепанные из небольших кованых листов с оковкой из полос, с засовами и кольцами, скрепленные заклепками с большими шарообразными или гранеными головками.

На некоторых окнах еще не были сняты такие же железные ставни. Сохранялись в целости лестницы, проходившие из этажа в этаж, внутри толстых, почти двухметровых стен, уборные, стенные шкапы с древними деревянными полками. В некоторых помещениях можно было видеть еще древнюю штукатурку, всюду сохранялись железные кольца в сводах, в одном из которых оставался кусок цепи, витые железные решетки в окнах и другие следы старины.

Поганкины палаты были всемирно-известным, редкостным, единственным по своей величественной мощности памятником древнепсковской гражданской архитектуры. Псков без Поганкиных палат так же трудно представить себе, как Ленинград без Адмиралтейства, как Москву без храма Василия Блаженного.

Всюду — старые заплаты, След кой-где былых веков, Да Поганкины палаты, Вот он — добрый, старый Псков.

Такими словами описывал Псков местный поэт XIX в. — Яхонтов (1853 г.).

Немцы решили уничтожить палаты. Только из ряда вон выходящая богатырская прочность этого здания спасла его от полного разрушения (рис. 6). Взрывом чрезвычайной силы разрушена большая часть сводов второго этажа. Часть высокого трехэтажного корпуса развалилась совершенно. Часть стен рухнула, часть выпучилась и наклонилась. Восстановить палаты будет очень трудно, и при самом удачном восстановлении их они все-таки потеряют в значительной степени свою подлинность и навсегда останутся искалеченными.

Рис.6. Псков. Окольный город. Правое крыло Поганкиных палат, взорванное фашистами.

К совершенно иному типу относится другое из изуродованных немцами древнепсковских гражданских зданий — палаты Меньшикова. Меньшиков в XVII в. был одним из наиболее богатых псковских купцов. До сих пор еще существуют три здания, принадлежавшие ему, составляющие и доныне единый комплекс.

Описываемое нами одно из этих зданий в наше время более известно, по имени его последнего владельца, под названием «дома Яковлева». Это — последний, еще уцелевший образец древнепсковской гражданской постройки с богатой декоративной обработкой.

Часто считают, что псковской каменной гражданской архитектуре была совершенно несвойственна орнаментация. Это мнение вызвано плохой сохранностью древнепсковской гражданской архитектуры. Нам известно, что еще в XIX в. существовал ряд зданий XVII в., украшенных наличниками, валиковыми разводами, столбами с каннелюрами или перехватами.

Каменное церковное зодчество и до XVII в. не чуждалось орнамента (рис. 7). Узорные пояса из чередующихся трехугольных и квадратных впадин на барабанах и апсидах, кокошники наверху барабана, «бровки» над окнами, валиковые разводы на стенах апсид и иногда на барабанах, наличники дверей, которые обычно называют перспективными порталами, и другие украшения применялись для декорации псковских храмов, начиная с XIV—XV вв. Те псковские церкви XV—XVI вв., которые не имеют в настоящее время этой орнаментики, имели ее, и только впоследствии орнамент был стесан или замазан. Без орнаментации не строилась в то время ни одна церковь. Декоративные украшения попадали даже в крепостное зодчество; примеры этого: узорные каменные кресты на стенах Изборска, узор из впадин на стене псковского Детинца.

Рис.7. Псков. Церковь Сергия с Залужья.

Рис.8. Псков. Церковь Сергия с Залужья, разрушенная фашистами.

В псковском церковном зодчестве XVII в. орнаментация делалась иногда очень богатой. Богатыми наличниками и порталами была украшена уничтоженная немцами церковь Пантелеймона с Бору. Еще более богатым был вход в притвор Рождественского собора на Снятой горе. Арка и столбы крыльца были украшены жгутами и зелеными поливными печными изразцами с рельефными растительными орнаментами и птицами, а дверь была украшена широким порталом, сложенным из тех же жгутов и фигурных балясин, раскрашенных поверх побелки синей, красной и зеленой красками. Богато украшена узорными поясами, изразцами и валиковыми разводами была церковь Одигитрии на Печерском подворье в Пскове.

Конечно, было бы неосновательно считать, что любовь к украшению почему-либо не распространялась на гражданское строительство.

Существовавшие в XVII в. артели псковских каменщиков, строивших гражданские здания, выработали разные композиционные, декоративные и даже технические приемы и применяли всевозможные архитектурные типы. И теперь еще можно различать несколько типов древнепсковского гражданского зодчества.

Здания типа Поганкиных палат, «Солодежни» и дома Сутоцкого имели гладкие, лишенные всякой декорации стены с небольшими окнами (большие окна «Солодежни» — позднейшая переделка) и на фоне их — богатые по композиции, но почти лишенные орнаментации крыльца. Здания типа дома Печенко имели крыльца с гранеными столбами и были украшены нишками для икон с богатыми обрамлениями. Дома типа дома Ямского и домов Трубинских отличались асимметричной композицией и нарядностью. Арки входов и крылец были украшены валиковыми разводами, столбы — каннелюрами или валиковыми перехватами. Ниши для икон, иногда некоторые из окон, украшались наличниками. «Хлебопекарня» на Гремячей горе, дом Жуковой, палаты Русиновых, палаты Постниковых — все это образцы разнотипных гражданских зданий.

Палаты Меньшикова отличаются богатой орнаментацией фасадов. Нет никакого сомнения в том, что мастера, построившие палаты Меньшикова, создали в Пскове еще ряд других построек с такой же или подобной нарядной обработкой фасадов. Прекрасное знание свойств различных пород местной известковой плиты убедительно свидетельствует о том, что мастера давно уже работали в Пскове, а их безошибочная уверенность и умение в применении орнаментации говорят об их большом опыте в этом деле. Палаты Меньшикова были не первым и, вероятно, не последним зданием с такой орнаментацией, но ни одно из остальных зданий этого типа не сохранилось.

Палаты Меньшикова представляют собой образец древнепсковского гражданского здания, в котором жилье было расположено в каменных стенах и даже под каменными сводами. Каменный этаж был оборудован деревянными оконными и дверными колодами, деревянными дверьми, двойными оконными переплетами и печами. Датировать палаты можно лишь приблизительно второй половиной XVII в. Они были пристроены к более раннему трехэтажному зданию, очень напоминающему трехэтажную часть Поганкиных палат, которое известно под названием дома Сутоцкого, и соединены с ним. Три здания, составляющие сохранившийся комплекс домов Меньшикова, расположены так, что между ними были два отдельных двора, один из которых выходил на узкую Соколью улицу, а другой на Великую улицу— одну из главнейших улиц Пскова.

Изукрашенные наличниками палаты выходили длинным фасадом на Соколью улицу, а торцом — на Великую улицу, как раз напротив церкви Воскресения с Полонища. Даже теперь еще можно представить себе былую красоту этих дворов.

В особенности параден был двор на Великой улице. Прямо против ворот, наверное, украшенных круглыми столбиками с перехватами и нишами с иконами, в глубине двора высилось мощное трехэтажное здание с большим каменным крыльцом, ведшим во второй этаж.

Вероятно, над третьим этажом этого высокого здания, так же как над палатами Поганкина, помещались деревянные терема. С правой стороны двора, по его периметру, вытянулись пристроенные к трехэтажному зданию палаты, богато украшенные резными каменными наличниками и торжественным крыльцом. Невозможно описать все очарование каменного резного орнамента, всю прелесть столбов, арок и сводов крылец на фоне широких стен, покрытых той чудесной обмазкой и побелкой, которую умели делать древнерусские каменщики.

Над большими и глубокими подвалами помещался жилой этаж. Каждый из этажей описываемых нами палат состоял из трех больших помещений, перекрытых сомкнутыми сводами с распалубками. Две симметрично расположенные лестницы под ползучими сводами вели на верхнюю площадку крыльца, открытую во двор широким проемом. Через украшенную наличником дверь открывался вход в среднее помещение этажа — сени. Из сеней были входы в уборные, устроенные в толще наружной стены, и лестницы, ведущие в подвалы и на чердак, также проходящие внутри стен. Направо был вход в парадную палату, где Меньшиков, вероятно, принимал своих гостей и устраивал пиры. Это было очень светлое, квадратное в плане помещение, освещенное с трех сторон восемью окнами, выходившими на Великую улицу, к Романихе и во двор. Украшением этой палаты была большая круглая изразцовая печь, богато орнаментированная и расписанная яркими блестящими цветными поливами. Выпуклые растительные и орнаментальные мотивы ее перемежались с причудливыми рельефными изображениями зверей, птиц и всадников.

Печь стояла на изразцовых фигурных ножках, а верхний карниз ее заканчивался ажурными «городками». Вдоль стен палаты шли украшенные резьбой деревянные лавки. Вот все, что точно известно об убранстве этой комнаты, об остальном можно только догадываться. Вероятно, окна закрывались красивыми окончинами, подстать их затейливым висячим арочкам и наружным наличникам.

Налево от сеней был расположен домашний покой. Менее освещенный, он был лучше утеплен. Здесь была такая же богатая изразцовая печь и, вероятно, такие же лавки у стен. Из этой комнаты был проход в более старое трехэтажное здание. Лестницы, сделанные в толще стен, соединяли ее с двором, чердаком и подвалом. Из расположенного под ней подвала был прорублен в стене (уже после постройки палат) коридор, соединяющийся с подземным ходом.

Еще в XVII в. палаты горели и были восстановлены. Однако после восстановления жили в них недолго. После «пожарного разорения» и мора 1710 г. палаты опустели, долго переходили из рук в руки, подвергаясь переделкам и разрушениям. Долгое время они стояли совершенно заброшенными. В первой половине XIX в., до 1856 г., как можно судить по обмеру Годовикова, крыльца уже не было, многие окна были испорчены и наглухо замурованы, часть наличников срублена, резные украшения сбиты или замазаны. И тем не менее даже в таком виде эти палаты производили еще сильное впечатление благодаря сохранившимся остаткам их декора.

В 1939 г. советскими архитекторами были начаты работы по реставрации этого замечательного памятника. Работы эти были прерваны войной, а немецкие оккупанты нанесли памятнику значительные повреждения.

Самое замечательное в этом здании — его орнаментация. Если бы она не дошла до нас, наше представление о древнепсковскои каменной орнаментике и ее развитии было бы неполным. Орнаментация палат Меньшикова тесно связана с более древней псковской орнаментикой, продолжая (а, может быть, и заканчивая) непрерывную линию ее развития, идущую от XIV—XV вв. Наличие в ней новых влияний не противоречит этому. Все технические способы каменного орнамента, которые знала псковская архитектура до XVII в., нашли место в украшении палат Меньшикова. Наличники из плит, поставленных на ребро или стоймя, валики из плит, со слегка скругленными углами, узоры из впадинок, образованных плитками (в уборе кокошников над окнами) — все это было хорошо известно псковским каменщикам начала XV в. Орнамент, образованный ребрами плит, выступающими за поверхность стены, подобный по технике изборским крестам на крепостных стенах, на палатах хоть и не применен, но, наверное, имел место в украшениях уничтоженного крыльца. Висячие арочки окон — новая для Пскова форма, но выполнены они совершенно так же, как выполнялись до этого кокошники на барабанах церквей. Профили наличников окон и дверей палат повторяют обычный профиль наличников дверей псковских храмов XV—XVI вв. Технически и те, и другие выполнены совершенно одинаково. Ново и очень интересно использован способ украшения здания резными плитами, поставленными плашмя, или, как говорят псковские каменщики, «иконкой».

Резные памятные плиты давно уже украшали псковские храмы, но они просто заделывались в стену заподлицо с ее поверхностью. В кокошниках над окнами палат Меньшикова резные плиты выступают, а между ними оставлены углубления, в которых вставлены, опять-таки выступающие, более мелкие части, связывающие орнамент отдельных плит в единый рисунок.

В середине кокошника резная плита изображает ствол с отростками, по сторонам на двух круглых плитах вырезаны розетки цветов, а между ними выступают вставленные кусочки, изображающие стебли, связывающие ствол с розетками.

Это новый для Пскова способ орнамента, но он был тесно связан с предшествовавшими ему. Кладка орнамента из плиток со впадинами, оставленными между ниш, была давно и хорошо известна псковским каменщикам. Здесь же впервые эти впадины образованы между резными плитами. Орнамент из выступающих ребер плит также был давно известен псковичам. Ново только то, что эти плиты, изображающие стебли, не прямы, а сделаны искривленными и подчеркнуты вырезанными на них продольными желобками. Мысль заполнить кокошник не геометрическим узором, а растительным орнаментом могли подсказать скорее всего многочисленные нишки с фресковыми росписями в них, украшавшие все псковские церкви.

Самый орнамент очень своеобразен. На первый взгляд может показаться, что каменщик, увлекшись декоративным замыслом, сделал насилие над материалом, но в действительности мастер, прекрасно знавший свойства мягкого известняка, который здесь употреблен, наиболее просто воспользовался его естественными качествами. Прекрасно режущаяся, мягкая, с очень тонким строением «беленькая» плита сама просит использовать ее постель для того, чтобы вырезать на ней выпуклый орнамент. Свойства псковских пород известняков были предельно использованы. Свойство «беленькой» плиты расслаиваться на ровные, постелистые слои использовано для выделки из нее валиков, карнизов и подобных деталей. Мелкие плитки, на которые распадаются некоторые из псковских известняков, использованы на кладку узоров из впадинок, которые украшают кокошники, и на кладку висячих арочек. Только псковичи могли так знать свойства местных плитняков и использовать их. Способы древнепсковской орнаментики мастерами, строившими палаты Меньшикова, были доведены до их логического завершения.

Понятно, какую ценность представляют палаты Меньшикова и их орнаментация. Немецкие варвары превратили этот драгоценный памятник в склад, пробили его фасад в трех местах, уничтожив при этом несколько наличников, приделали к нему деревянную пристройку. Балки этого сарая врублены в белокаменные части наличников. Изумительный фасад, выходивший на Романову гору, совершенно искажен, и потребуются большие усилия для его реставрации.

Можно было бы продолжить этот скорбный перечень уничтоженных врагом памятников древнепсковского искусства (рис. 8-10). Немцы сожгли единственный, существовавший до 1944 г., памятник древнепсковского деревянного гражданского зодчества — домик на Гоголевской улице, рядом с домом Печенко; сожгли жилой дом XVII в. на Запсковье, неподалеку от известного здания XVII в. — «Мешка», в котором прекрасно сохранились деревянные потолки XVII в. Немцы наполовину разрушили сохранившуюся до наших времен часть каменных торговых рядов XVII в. — памятник в своем роде совершенно исключительный.

Рис.9. Псков. Собор Иоанновского монастыря.

Рис.10. Псков. Собор Иоанновского монастыря, разрушенный фашистами.

Невосполнимы те зияющие пробелы в ряде памятников древнепсковского зодчества, которые образовались вследствие их варварского уничтожения озверелыми захватчиками.

К началу статьи | В библиотеку