КАМЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ПСКОВА

Города с большой и славной историей издавна почитались на Руси. О них уважительно упоминают летописцы, высоким слогом прославляют «стольно Киев-град», «великий Новый-город», «Москву белокаменную» многочисленные былины, песни, сказания. В народном сознании целые исторические эпохи связывались с городами, игравшими первостепенную роль в судьбе страны. Таковы Киев домонгольского времени, вольный Новгород — столица громадного по территории государства. Когда в конце XV века закатилась звезда независимого Новгорода, наступило время Москвы, собирательницы русских земель, объединившей их в невиданное по величине и силе государство. Присущий нашей древней литературе общерусский патриотизм легко и органично уживался с любовью к определенной местности, конкретному городу. Величественно широка картина Русской земли у автора XIII века:

«О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами ты нас дивишь: дивишь озерами многими, реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями чудными, зверьми различными и птицами бесчисленными, городами великими, селами чудными садами монастырскими, храмами церковными и княвьями грозными, боярами честными...»

«Города великие» — это не только Киев, Новгород и Москва, но и Смоленск, Полоцк, Рязань, Владимир, Ростов, Чернигов и другие. Не все они сохранили до наших дней прежнюю значимость, но по-прежнему высок их исторический престиж. К таким городам принадлежит и Псков.

Сохранилось несколько икон с изображением Пскова XVII века. Древние иконописцы, подобно автору приведенных выше строк, видят изображаемое с высоты птичьего полета, воспринимают город в целом и дают топографически верную картину. Это не мешает им рассмотреть и детали — крепостные стены и башни, неболь-

- 38 -

шие церквушки и монастырские комплексы, главные улицы и их застройку. Эти изображения представляют собой замечательный материал для современного историка, для реконструкции давно исчезнувшего облика древнего города. Дело не только в деталях - важен своей цельностью сам образ города. Сквозь иконописную условность проступает реальный Псков, город-крепость, стены и башни которого надежно укрывали жителей и вызывали смешанное чувство страха и восхищения у врага. «Любуемся Псковом! Господи! Какой большой город! Точно Париж!.. Город обнесен стеной, за которой красуются церкви, как густой лес, всё каменные», — записал в дневнике ксендз Пиотровский, наблюдавший осажденный Псков из лагеря Стефана Батория в 1581 году.

Нам кажется, что настоящий историк, человек, влюбленный в свое дело, Ю. П. Спегальский обладал в полной мере способностью увидеть и почувствовать прошлое, в данном случае облик древнего Пскова, в его трудно воспроизводимой цельности. Любовь к родному городу сделала его поэтом, а неукротимое стремление познать давно минувшее и, удержав самое прекрасное в нем, сделать достоянием нашего времени — историком. Ю. П. Спегальский понимал и познавал Псков умом ученого и чутьем поэта. Отсюда и происходит та достоверность, которой обладают каждая деталь древнепсковской старины и картина города в целом в его работах.

А представить Псков XI - XVII столетий, сделать мысленную реконструкцию города на разных этапах его средневековой истории чрезвычайно сложно. Перепланировка города в новое время, поздняя застройка, исчезновение многих древних ориентиров, серьезные искажения архитектурных памятников — все это ставит трудноразрешимые задачи перед историком. Нелегко приходилось Ю. П. Спегальскому... И не только на первых этапах работы.

Мы называем его историком, хотя, казалось бы, точнее именовать его но основному предмету, которым он занимался,— историком архитектуры. Возможно, именно так назвал бы себя и сам Спегальский. Действительно, его главной работой и, можно смело сказать, страстной привязанностью было древнепсковское зодчество. К тому же он был архитектором по образованию.

Однако быть историком древней архитектуры в чистом виде в наше время весьма сложно. Познание ис-

- 39 -

тории архитектуры невозможно без ряда смежных дисциплин. Современному исследователю средневековой зодчества приходится иметь дело с социально-политической историей, эстетикой, археологией, знать материал прикладного искусства, этнографии, литературы и т.д. Вот почему, не теряя из вида основной цели и главного предмета, исследователь архитектуры с неизбежностью становится историком весьма широкого профиля. Именно таким исследователем и был Спегальский.

Знание смежных исторических сфер не позволят изучающему архитектуру уподобиться, говоря словами К. Пруткова, флюсу. Архитектура рассматривается ныне в многосложном историко-культурном контексте, как часть истории культуры и как исторический источник. Исследователь с помощью широкого круга источников не только объясняет архитектуру, но одновременно стремится использовать ее свидетельства для объяснения других сторон истории и культуры народа.

Но для того чтобы архитектура «заговорила», требуется не только знание общих принципов ее функционирования и развития в определенной историко-культурной среде. Необходимо внимательнейшее изучение и доскональное знание архитектурно-строительного дела, начиная с обработки материала и приемов кладки до особенностей конструктивного и художественно-образного решения зданий в данный исторический период.

Для Ю. П. Спегальского как историка зодчества аксиомой было не только фундаментальное, знание прошлого по показаниям письменных источников, но и внимательнейшее изучение памятников в натуре. Незаметные для обычного глаза особенности кладки, характера обработки камня, ставший видимым из-под обвалившейся штукатурки, остатки или следы уничтоженной конструкции — все эти и многие другие «мелочи» становились свидетельствами исключительной важности для понимания того или иного памятника.

В этих отношениях работа историка архитектуры в наше время стала намного сложнее и интереснее, чем, скажем, во второй половине XIX века. Далеко не полное знание письменных источников, слабое представление об эволюции технических приемов и художественных решений средневековой архитектуры приводили к весьма поверхностным суждениям о том или ином памятнике, а зачастую и о ходе развития зодчества в целом.

Комплексный подход к памятнику, способность уви-

- 40 -

деть его в перекрестных лучах общеисторических и общеархитектурных принципов, с одной стороны, и технико-технологических, конструктивных и функциональных связей, с другой стороны, позволили Спегальскому нарисовать историю псковского зодчества в истинном, подлинно научном свете.

Для того чтобы дать объективную оценку псковского зодчества, раскрыть его особенности и вклад в развитие древнерусского зодчества, требовалась иная, нежели у предшественников Спегальского, последовательность изучения памятника архитектуры. Действительно, если обратиться к работам довоенных и дореволюционных историков псковского зодчества, например к трудам А. И. Некрасова, то можно убедиться в том, что ход исследовательской мысли начинался и завершался эстетической оценкой памятника. Псковская архитектура рассматривалась с точки зрения объемно-пространственного построения, анализировались пропорции, делались попытки охарактеризовать линейно-пластические и живописные особенности архитектурной формы. При таком подходе псковское зодчество описывалось в понятиях «примитивизм», «пластичность», «конкретность», «реализм», «живописные группы», «пластические единицы».

Формально-стилистический анализ, несмотря на отдельные верные оценки, не давал возможности правильно описать и оценить художественные особенности архитектуры древнего Пскова. Дело не в методе, который сам по себе не ставится под сомнение, а в его приложении к материалу, который еще не был должным образом для этого подготовлен. Для того чтобы дать верную эстетическую и формально-стилистическую оценку художественного строя памятника, необходима предварительная, скрупулезнейшая работа по выявлению первоначального облика здания, его древнейшего объемно-пространственного решения, конструктивных и функциональных особенностей. Иначе говоря, стилистический анализ в полной мере может быть эффективным лишь после досконального исследования памятника в натуре и выявления его первоначальных форм, после того как выделены различные позднейшие напластования и созданы предпосылки для реконструкции памятника на главных этапах его строительной истории.

Ю. П. Спегальский, приступив к изучению древнепсковского зодчества, прекрасно отдавал себе отчет в методических недостатках работ своих предшественников. «В сущности понять и по достоинству оценить древне-

- 41 -

псковскую архитектуру только и можно в том случае, если рассматривать ее как результат архитектурного творчества каменщиков. Только такая точка зрения позволяет обнаружить реальные корни архитектурных приемов, применявшихся псковскими зодчими, и установить последовательность развития этих приемов»¹.

Постигнуть живой процесс творчества старых мастеров, понять их строительный метод и, шире, — образ мыслей, отражавший «идеологию и психологию трудящихся масс»,— вот невероятно сложная, но вместе с тем и неизбежная задача, без решения которой невозможно раскрыть черты национального своеобразия в архитектуре. Только на этой основе возможно и выявлений местной псковской оригинальности в архитектуре. Построенные псковскими мастерами здания, по убеждению Спегальского, — не просто исторические реликвии «это памятники творчества русского народа, творчества простых русских трудовых людей, сумевших не тольке глубоко освоить технику строительного дела, но развить, не утерять в водовороте жизни народные черты своего архитектурного таланта, оживить эту технику своим самобытным умом, внести в применение этой техники свое отношение к жизни, свой талант и мудрость».

Когда говорят и пишут об архитектуре Древней Руси, то очень часто употребляют термин «школа». Так, на страницах научных и популярных изданий фигурируют новгородская, владимиро-суздальская, полоцкая, смоленская, киево-черниговская, галицкая и другие школы. Совершенно очевидно, что этим понятием выражают, представление о местных стилистических особенностях, которые, однажды зародившись, развиваются в неповторимое художественное целое. Безусловно, школа — не просто топографическое обозначение принадлежности определенной группы близких по времени памятников тому или иному городу или земле. В архитектурных особенностях кристаллизируется духовное своеобразие творческой личности зодчего, а через него и целого народа, или его части. Социально-политическая сторона дела, характер общественных отношений, особенности времени, выразившиеся в стиле жизни и стиле мышления,— все это претворяется в ритмике архитектурных масс, пропорциональном строе, выразительности отдельной формы и образе целого. Отсюда и своеобразие школы, позволяющее безошибочно определять-

_______________

1 - Спегальский Ю.П. Каменное зодчество Пскова. Л., 1976, с.6  назад

- 42 -

вот это памятник новгородского зодчества XII века, а это постройка раннемосковская, восходящая к образцам владимиро-суздальским домонгольского времени, а в характере архитектурных масс и форм этой постройки угадываются древний Смоленск либо Гродно, Чернигов либо Псков...

Что такое псковская архитектурная школа? С каких времен ведет она свое начало? В чем особенности этого художественного явления?

Впрочем, сперва следовало бы ответить на гораздо более важный вопрос: а существовала ли псковская архитектурная школа? Того факта, что в Пскове строили каменные здания, строили издавна и хорошо, мало для гого, чтобы признать за псковским строительством статус архитектурной школы. Надо с полной отчетливостью выявить ее художественные особенности, их устойчивую повторяемость, раскрыть истоки происхождения и ход дальнейшего развития. Такую задачу легко поставить, но значительно труднее решить. Памятники псковской архитектуры были хорошо известны не только любителям древности, но и исследователям зодчества еще в XIX веке. Напрасно было бы в их трудах искать описания архитектурных особенностей. По большей части они содержат лишь весьма краткие исторические сведения о строительстве. Общий уровень науки об архитектуре Древней Руси не позволял таким увлеченным любителям псковских древностей, как М. В. Толстой, А. С. Князев, И. И. Василев, Н. Ф. Окулич-Казарин, подняться до исследовательского уровня в узкоархитектурном смысле. Даже у такого крупного исследователя отечественной архитектуры, каким был В. В. Суслов, псковское зодчество рассматривается в рамках более общего целого — новгородско-псковской архитектуры. Такой подход к делу, казалось бы, предопределен логикой социально-исторического развития Северо-Запада в X —начале XVI века, близостью общественно-политического устройства двух крупнейших городов этого региона, тем обстоятельством, что Псков до середины XVI века находился в подчинении Новгорода, да и в дальнейшем историческая судьба обоих городов была очень похожей. Однако сходство общего характера (при всей его значимости) не способно обусловить то самое «чуть-чуть», которое только и придает неповторимость явлениям художественной жизни.

Тонкий знаток и замечательный исследователь древнерусского искусства И. Э. Грабарь еще в 1910 году

- 43 -

писал: «...чем больше углубляешься в изучение псковского искусства, тем больше проникаешься убеждением что оно, при всем своем родстве с новгородским, обнаруживает совершенно определенные, одному ему присущие особенности, и если Псков немало получил от Новгорода, то и в свою очередь псковитяне многому поучили новгородцев»¹. И далее И. Э. Грабарь делал попытку выделить типичные черты псковской архитектуры, особенно подчеркивая значимость звонниц и крылец в облике древних псковских храмов.

Интересные наблюдения над особенностями псковского зодчества имеются в довоенных работах А. И. Некрасова и К. К. Романова. И все же в полной мере раскрыть специфику псковской архитектуры в довоенный период было практически невозможно из-за чрезвычайно слабой изученности памятников в натуре.

Ю. П. Спегальский, увлеченно занимавшийся apxитектурой родного города с предвоенного времени, замечательно чутко уловил эту слабость в работах своир маститых предшественников. Надо было обратиться от письменных источников к самим памятникам, верней объединить свидетельства летописей с информацией, которую могли дать только сами постройки.

С поразительной энергией Спегальский начинает заниматься непосредственно архитектурными памятникамми. Самостоятельно, без каких-либо указаний или заданий извне, движимый лишь неукротимым желанием понять запечатленную в камне древнюю историю своего города, он предпринимает многосложные обследования памятников, многие из которых в 1930—1940-е годы находились в запустении, искажались, использовались в вопиющем противоречии со своим изначальным назначением. Собирать и запечатлевать неумолимо исчезающие следы прошлого, отыскивать изразцы, обломки предметов старого быта, запечатлевать в памяти, рисунке на бумаге, карандашной записи в блокноте все только что может пригодиться в будущем для воссоздания старины. Неважно, станет ли счастливым реставратором он сам или его удачливый последователь...

Спегальский сумел понять самое на первый взгляд простое и вместе с тем необыкновенно трудное в практике исследователя зодчества: для того чтобы глубоко почувствовать и по-настоящему понять искусство древ-

_______________

1 - Грабарь И. Э. Архитектура Новгорода и Пскова. — В сб.: Игорь Грабарь. О русской архитектуре. М., 1969, с. 131.  назад

- 44 -

них архитекторов, надо в деталях постичь ремесло этих мастеров, их технические приемы, логику и смысл каменосечного дела. Ведь, по словам поэта О. Мандельштама —

                                                               ...красота не прихоть полубога,
                                                               а хищный глазомер простого столяра.

Спегальский знал эту истину не только умом учеyого, но и проникновенным чувством Мастера. Радость твердой руки, которой поддается косный материал, безошибочный расчет, тот самый «хищный глазомер», о котором писал поэт, восторг созидателя — все эти чувтва были ему, сыну каменщика, мастеру на все руки, хорошо знакомы. Они помогали расшифровать давно забытое — от технического приема древнепсковских зодчих до горячего чувства, одухотворявшего ремесло и делавшего его искусством архитектуры... В этом, навернoe, и заключается один из творческих секретов Юрия Павловича, позволивший ему приблизиться к смыслу «давно минувших дней, преданий старины глубокой».

...20 мая 1474 года в Москве случилось крайнe неприятное событие: рухнул Успенский собор, возводимый местными мастерами Кривцовым и Мышкиным. И хотя летописец утверждает, что в Москве в этот час приключился «трус», то есть землетрясение, причину строительной катастрофы следовало искать не в этом. Повелением Ивана III из Пскова были привезены опытные мастера-«каменосечцы», которым и было предложено провести своего рода экспертизу руин и ответить на вопрос, почему же произошел обвал.

Вызов мастеров из Пскова к строительству главного храма Москвы, последовавшее затем предложение возглавить столь неудачно начатое Кривцовым и Мышкикым предприятие не были случайными. В этом мы видим бесспорное свидетельство солидного авторитета псковских зодчих, пользовавшихся общерусской известностью как «навыкшие... тому делу каменосечной хитрости». Высокая строительная культура — вот причина, побудившая Ивана III обратиться к услугам псковичей. В чем же состояло техническое мастерство псковских строителей тех лет?

Ответ на этот вопрос ныне может быть дан в немалой мере благодаря Ю. П. Спегальскому, положившему начало изучению технических приемов псковских «каменосечцев».

- 45 -

Строительная техника изучалась и до Спегальского. Когда писали о псковском строительстве, то непременно указывали на особенности материала кладки, на сходство в этом отношении новгородского и псковского зодчества. Однако суждения носили весьма общий характер, и потому связь между технической и художественной сторонами дела выявлялась как-то неуверенно, часто и вовсе исчезала из поля внимания историков архитектуры. Именно техническая сторона псковского зодчества привлекла самое пристальное внимание Спегальского. Это был исходный пункт его исследовательск деятельности.

Прежде всего Спегальский внимательнейшим образом изучает свойства того самого материала, из которого сложено подавляющее большинство псковских среневековых зданий,— известняковую плиту, разнообразные породы которой в изобилии имеются на Псковщине. Этот материал привлек внимание строителей и заказчиков из-за его дешевизны, доступности, простоты обработки. «Использование плиты,— пишет Спегальский, давало следующие преимущества: а) подручность, доступность и дешевизну; б) возможность в короткий срок заготовить громадное количество вполне готового материала; в) быстроту возведения, несложность и легкость исполнения строительных работ, возможность применять ее в самых разнообразных случаях, в частности для орнамента зданий».

Подлинные мастера своего дела, псковичи, как показал Спегальский, прекрасно знали свойства различных известняковых пород, отличающихся «прочностью и податливостью инструменту (от чрезвычайно твердой до мягкой, почти как глина), цветом, характером излома, плотностью и такими важными свойствами, как сопротивляемость влияниям атмосферных воздействий, теплопроводность, способность впитывать влагу». В соответствии с определенными свойствами та или иная порода использовалась для фундаментов, наземных частей, орнаментации и т. д. «Каменосечная хитрость древних строителей, как установил Спегальский, начиналась с ясного представления о материале кладки и его свойствах. Пренебрежение этим знанием в XIX - XX веках приводило к печальным последствиям как при возведении новых зданий, так и при реставрации старых.

Нередко приходится слышать восхищенные похвалы новгородским и псковским мастерам за постройки,

- 46 -

кладка которых отличается особой пластичностью, отчего стена «играет» неровностями и кажется как бы вылеплеиной от руки. По сути дела в таких случаях нашими современниками восхваляется не что иное, как технический дефект. Ибо что такое плохо отесанная плита и неровная стенная поверхность, как не свидетельства низкой строительной культуры? «Похвала» примитиву объясняется, на наш взгляд, эстетизацией современным сознанием, уставшим от унылой «правильности» и абсолютного геометризма архитектуры XX века, тех особенностей сохранившихся памятников древности, которые являют собой отклонение от современной нормы. Интереснее, на наш взгляд, другое. Трудами историков архитектуры и реставраторов, в том числе и Спегальского, установлено, что неправильности древнерусских построек, элементы примитива в трактовке формы, пресловутая пластичность и «лепка как бы от руки» — в большинстве случаев результат позднейших искажений здания, деформаций, воздействия атмосферных условий, выветривания камня и т. д. Таким образом, неправильности, радующие глаз современного зрителя,— не технический прием, рассчитанный на художественный эффект. Осознанное стремление древнего зодчего заключалось в создании здания по возможности правильного.

«Псковичи, — пишет Спегальский, — клали свои стены по отвесу и ватерпасу, по причалкам с соблюдением правильной перевязки и правильным заполнением середины стены... В большинстве случаев только подвалы остались в более или менее нетронутом виде, и по ним можно убедиться, что стены сложены точно, очертание их геометрически правильное, круглые в плане части, сложены по воробе или малке. Примером такой безупречной кладки могут служить подцерковья церквей Василия на Горке, Климента в Пскове и др.»

Как обрабатывалась плита? Инструментами для обработки псковской известняковой плиты, по Спегальскому, являлись молоток весом 2,5 кг, для отвески больших плоскостей применялась кирка (3,5 кг), а для тески и околки небольших плиток — молоток (1,25 кг), кирочка для вырубки орнамента (0,1 кг), резак для мягкого камня, мастерок. «В древности тесали, направляя лезвие инструмента вкось, причем количество ударов было намного меньше (чем при современных способах тески.— Авт.). Это давало экономию сил и времени. При теске поверхность получалась сочная, с красивым рельефом».

- 47 -

Важным техническим компонентом при возведении постройки был раствор. С начала XIV века псковичи отказываются от так называемого цемяночного раствора (известковый раствор с примесью кирпичной крошки), широко применявшегося в древнерусском строительстве домонгольского времени. В XIV — XVII веках в Пскове использовали только известково-песчаный раствор, составленный весьма искусно и отличавшийся большой прочностью.

Для того чтобы предотвратить разрушение поверх ности стены под воздействием воды, ветра, холода, ее обмазывали тонким слоем извести с примесью мелкого желтого песка. Обмазка ложилась на стену не совсем ровным слоем, но вместе с тем впечатления грубой отделки не создавалось. Желтоватый цвет — характерная черта облика псковских храмов. По наблюдениям Спегальского, штукатурка такого состава, использованная для отделки внутренних помещений, обладала особой способностью отражать и рассеивать лучи света, отчего интерьер делался светлее, чем при обычной штукатурке белого цвета.

Так внимательный глаз исследователя фиксировал малозаметные и вроде бы не имеющие прямого касательства к художественной стороне архитектуры детали. Это, конечно, не так. Накопление фактов технико-технологического характера раскрывало «кухню» строительного дела, позволяло со все большей определенностью выявлять именно псковский архитектурный почерк во всем — от техники обработки камня до художественного образа постройки. Постепенно становился все более ясным и облик псковской архитектурной школы.

В домонгольское время в Пскове строительство велось главным образом из дерева. Каменные здания были редкостью. В XI веке Псков вообще не знал каменного дела. Это и неудивительно. Даже в крупнейшей городе Северо-Западной Руси Новгороде был возведен лишь один каменный храм — Софийский собор (1045 — 1050 гг.). Псков в домонгольский период находился на положении пригорода Новгорода и, надо думать, не располагал собственными кадрами строителей. Нет ничего удивительного, что и каменные здания, выстроенные в то время, несут совершенно определенный отпечаток новгородского мастерства. В чем это проявляется?

Зависимость от Новгорода на первых этапах псков-

- 48 -

ской истории проявляется уже в том, что заказчиками крупнейших сооружений выступают новгородские иерархи — князь и архиепископ. Среди четырех каменных построек Пскова домонгольского периода две возведены на их средства (имеются в виду Троицкий собор и Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря).

Безусловных свидетельств о начале каменного строительства в Пскове не сохранилось. Троицкий собор — главный храм города — был построен до 1138 года, но эта летописная дата поставлена под сомнение таким авторитетным ученым, как Н. Н. Воронин. Собор Мирожского монастыря упоминается впервые под 1156 годом, но возведен раньше — между 1138 и 1156 годами. Иоанно-Предтеченский собор в Завеличье впервые упомянут в 1243 году, но по типологическим и стилистическим особенностям явно тяготеет к XII веку. Открытая раскопками В. Д. Белецкого церковь Дмитрия Солунского построена в 1143—1144 годах, но ее явно второстепенная роль в церковно-архитектурной системе древнего Пскова также не позволяет отнести ее к разряду культовых зданий первостепенного значения.

Ю. П. Спегальский появление первых каменных зданий в Пскове относил ко второй половине XII века и первым среди них называл храм Дмитрия Солунского, а следующим по времени — Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря. «А Троицкий собор?» — спросит читатель, привыкший главный храм города ставить во главе всех каменных зданий Пскова, тем более что он упомянут как уже существующий под 1138 годом.

Дело в том, что вслед за Н. Н. Ворониным Ю. П. Спегальский датировал постройку первого каменного храма во имя Троицы концом 80-х — началом 90-х годов XII века и связывал его формы с полоцко-смоленской архитектурой конца XII — начала XIII века. Так ли это было в действительности? Вопрос сложный, и единодушного ответа на него среди историков не существует. Некоторое сомнение вызывает тот факт, что, если следовать гипотезе Н. Н. Воронина, то приходится задуматься над такой необычной для Древней Руси ситуацией: первыми каменными зданиями Пскова оказываются постройки периферийного характера, в то время как главный храм города остается деревянным. Это не соответствует обычной практике древнерусского строительства. Главный храм города, по обыкновению, первым возводился в камне или кирпиче.

- 49 -

Поэтому, быть может, следует довериться летописному известию о строительстве храма около 1138 и считать его первым каменным сооружением Пскова. В этом случае его придется рассматривать в контексте новгородской архитектуры первой половины XII века, что вполне закономерно, ибо собственных кадров мастеров-каменщиков Псков, знавший лишь деревянные постройки, в этот период не имел.

Новгородское воздействие, а может быть и происхождение, легко различимо и в других постройках Пскова. Собор Мирожского монастыря возводился по заказу новгородского архиепископа Нифонта между 1138 и 1156 годами. Среди многочисленных псковских храмов более позднего времени он выделяется особой мужественностью пропорций и сановитостью. Небольшой, ладно скомпонованный, он с какой-то чисто новгородской уверенностью непререкаемой силой дерзко стоит на крутом скальном берегу Великой. Западной пристройки и звонницы первоначально не существовало. Северо-западная и юго-западная части были пониженными, подобно небольшим боковым апсидам, сливающимся ныне с оградой XIX века. Таким образом храм зримо являл в построении своих масс образ главного христианского символа - креста, над ним спокойно, высился цилиндрический барабан, увенчанный не луковичной, как теперь, а шлемовидной главой. Аркатурный пояс по верху барабана — единственный декоративный элемент на фасадах — напоминает новгородские постройки XI - XII веков и первую среди них — храм Софии 1045—1050 гг. Храм сложен из чередующихся рядов плиты и плинфы на цемяночном растворе.

Вероятно, в это же время был построен и собор Иоанно-Предтеченского монастыря. Планом, объемно-пространственным решением здание напоминает новгородские постройки первой половины ХП века (Никольский собор на Ярославовом дворище, Георгиевский собор Юрьева монастыря и др.). Те же системы декора техника кладки и в целом образ, несущий печать суровой одухотворенности. Правда, в отличие, от новгородских построек, собор меньше размерами, проще по объемно-пространственному построению (лестница в толще стены вместо башни) й скромнее по решению интерьера. Наверное, здесь также работали вызванные из Новгорода мастера, но материальные возможности заказчика были намного меньше, чем у новгородских князей и бояр. Отсюда и, так сказать, сокращенная редакция этого

- 50 -

архитектурного типа, который в первой половине XII века был так популярен в Новгороде.

Четыре каменных здания древнего Пскова играли, несомненно, ведущую роль в ансамбле города; именно благодаря массовой деревянной застройке особенно эффектно смотрелись первые каменные храмы. «Они придавали,— пишет Ю. П. Спегальский,— Пскову внешность христианского города, украшали его и в то же время противостояли ему... Сравнительная слабость феодальной верхушки и княжеской власти в Пскове сказалась и на характере его церковного строительства. Псковские соборы XII века были несравненно беднее обширных и изукрашенных княжеских храмов южных земель Руси, убранных белокаменной резьбой, медью и позолотой владимиро-суздальских церквей, крупных ранних построек Великого Новгорода. Псков в то время нe выработал еще даже своей школы архитектуры»¹ .

Произошло это позже. Нельзя с полной уверенностью утверждать, что своеобразие псковской архитектуры обнаружилось уже в XIII или даже в начале XIV века. В этот период Псков разделил судьбу всей Русской земли. Татаро-монгольское нашествие не затронуло Пскова, но зато грозная опасность нависла с запада. Мощный удар, нанесенный в 1242 году дружиной Александра Невского, в состав которой входили и псковичи, приостановил агрессивные поползновения немецких рыцарей. Столь же победоносно во второй половине XIII века действовали и псковские полки под водительством князя Довмонта-Тимофея.

Время не благоприятствовало крупным строительным начинаниям. На первое место ставились интересы обороны от внешнего врага. Псковичи теперь особенно строго охраняли детинец. Его деревянную ограду заменили высокой каменной стеной. Это было первое каменное крепостное сооружение в Пскове.

Довмонт-Тимофей обнес каменными стенами и ту часть посада, которая примыкала к детинцу с юга. Так в системе обороны Пскова появились стены Довмонтова города. Под их защитой возводились гражданские и культовые здания. На этом поприще особенно отличался князь Довмонт. В 1268 году по его заказу здесь былa построена в честь «небесного патрона» князя церковь Тимофея Газского, через год — храм во имя Георгия Победоносца, а в 1272 году — храм во имя Федора

_______________

1 - Спегальский Ю. П. Каменное зодчество Пскова. Л., 1976, с. 6. назад

- 51 -

Стратилата. Как полагал Ю. П. Спегальский, «может быть, именно в их строительстве впервые выступили самостоятельно на поприще каменного церковного зодчества псковские мастера». Так ли это было в действительности, сказать трудно, но факт остается фактом: во второй половине XIII века, несмотря на трудные времена, в Пскове велось интенсивное строительство. Пожалуй, ни один русский город не мог в этом деле cocтязаться с Псковом.

С начала XIV века строительство в Пскове ведется все более и более интенсивно. В 1309 году «с приступа» (то есть со стороны, которая не была защищена естественными преградами) возводится новая каменная стена, строятся новые храмы и среди них церковь Михаила с Городца 1339 года — первый каменный храм на посаде. Из камня же сооружаются, как полагал Ю. П. Спегальский, и общественные здания уличанских и кончанских организаций — гридницы. По предположению исследователя, их стены были каменными, а перекрытия деревянными. Это вполне соответствует практике возведения зданий такого типа в более позднее время.

К сожалению, не сохранился в первоначальном виде Михайло-Архангельский храм. Небольшой одноглавый четырехстолпный храм с одной апсидой и позакомарным завершением фасадов открыл собой многочисленный ряд псковских посадских церквей. В нем легко различимы элементы домонгольского зодчества, восходящие к первым каменным храмам Руси, например позакомарное завершение фасадов и такие конструктивные детали, как повышенные по сравнению со сводами подпружные арки, вошедшие в повседневную практику древнерусского строительства на рубеже XII—XIII веков.

В середине 1930-х годов историки древнерусской архитектуры много спорили о происхождении повышенных подпружных арок в зодчестве XIV — XV веков. Этот спор лишь на первый взгляд мог показаться отвлеченным и касающимся только специалистов. На самом деле речь шла о происхождении конструктивного приема, во многом определившего облик каменных построек, послемонгольского периода. Где зародился этот прием — в Москве или Пскове? Именно так ставился вопрос. Теперь его постановка потеряла первоначальна остроту. Доказано, что повышенные по отношению к сводам подпружные арки широко использовались мастерами домонгольского времени — Чернигова, Смоленска,

- 52 -

Киева и других городов. Позже мимо этого приема не прошли и псковичи.

«Приобретенные к началу XIV века технические навыки и понимание работы сложных каменных конструкций,— писал Спегальский,— дали псковским мастерам возможность перенять из южных земель Руси прием остановки купола на ступенчатые своды. Сущность его заключается в том, что подпружные арки, несущие барабан купола, поднимались выше основных сводов храма и частью опирались на эти своды, передавая им некоторую долю нагрузки от купола».

Повышенные подпружные арки — характернейший конструктивный прием псковских зодчих. С завидным постоянством они пользуются им в XIV — XVI веках. Существенную роль сыграл этот приём в решении верха псковских храмов, о чем можно составить представление, например, по церкви Успения в Мелётове, первоначальный облик которой воссоздан реставраторами.

Ю. П. Спегальский справедливо подчеркивал особое значение для искусства Пскова того периода в его истории, когда произошло отделение города от Новгородской земли, а именно середины — второй половины XIV века. Развитие сельского хозяйства, ремесла и торговли обусловило важнейшую роль в общественной жизни города кончанских организаций, а также ремесленных объединений. Демократизм общественного устройства сильнейшим образом сказался на культуре и искусстве. Наряду с кончанскими строятся патрональные церкви ремесленных объединений, монастырские храмы. Постепенно в соответствии с вкусами демократических слоев города и материальными возможностями заказчиков вырабатываются псковский тип храма и основные принципы гражданского строительства. В это же время неповторимо своеобразной становится иконопись.

Крупнейшей постройкой второй половины XIV века был Троицкий собор. В 1362 году древнейшая постройка обрушилась, но на старых основаниях в 1365—1367 годах храм был восстановлен. Как полагал Спегальский, в новом Троицком соборе была «полностью повторена конструктивная система черниговского Пятницкого храма, то есть не только повышенные подпружные арки под барабаны, но и своды в четверть окружности над угловыми частями».

В соответствии с этим предположением мы и видим Троицкий собор 1365—1367 годов на реконструкции. Перед нами основной объем храма с необыкновенно живо-

- 53 -

писным верхом: позакомарные завершения центральных частей всех четырех фасадов слегка возвышаются над пониженными боковыми компартиментами с плоским покрытием, барабан храма высоко приподнят над сводами благодаря постаменту в основании, обработанному с четырех сторон полуциркульными кокошниками. Ступенчатый характер композиции подчеркнут и пониженным притвором во всю ширину западного фасада.

Троицкому собору Ю. П. Спегальский отводил важнейшее место в становлении псковской школы зодчества, основные черты которой определились уже во второй половине XIV века. В городе в этот период существуют несколько строительных дружин, возводящих здания «с учетом возможно большей экономии средств и сил». Исследователь постоянно подчеркивал целесообразность как руководящий принцип деятельности древних зодчих: «Псковичи выработали поразительное умение придавать небольшим, простым и почти лишенным украшений постройкам высокие эстетические качества, иногда огромную художественную выразительность».

Троицкий собор был крупнейшим храмом города, и зодчие последующего времени строили с оглядкой на него. Подражали, впрочем, отдельным его деталям, но не целому, ибо заказчик, как правило, требовал строить проще и дешевле. Так к XV веку выработался тип постройки, в полной мере отвечающей вкусам и возможностям псковичей.

По подсчетам Ю. П. Спегальского в XV веке в Пскове было построено около 40 церквей в монастырях и более 20 кончанских и уличанских храмов. Но до нашего времени сохранились лишь церкви Василия на Горк (1413 г.), Козьмы и Демьяна с Примостья (1462 г.), Георгия со Взвоза (1494 г.), Варлаама на Званице (1465 г.) и Богоявления на Запсковье (1496 г.).

Что нового внес XV век в архитектуру? В каком направлении развивалось псковское зодчество? Прежде всего скажем о композиции.

В научной литературе довольно часто приходится читать о постепенном обрастании псковских храмов разного рода пристройками. Ю. П. Спегальский убедительно показал, что это не так: «Для псковской церковной архитектуры XV века характерны притворы, приделы, галереи и звонницы». Чрезвычайно важен для наших представлений о своеобразии псковского зодчества доказанный Ю. П. Спегальским факт, что все эти пристройки входили в первоначальный замысел зодчего.

- 54 -

Тем самым снимался вопрос об их постепенном появлении в более позднее время. Все эти малые объемы следует воспринимать в единстве с главным храмом, считать их элементами первоначальной композиции. Именно многосложность композиции, в которой главному объему отведена роль объединяющего начала, отличает псковский храм от новгородского: «Сравнительно мелкие, ажурные и дробно расчлененные боковые части, свободно скомпонованные по отношению к продольной и поперечной осям четверика, переходили в выраставший из них кубический объем главного храма, который завершался полукружиями закомар и центральной главой».

Ни новгородское, ни раннемосковское зодчество такой ансамблевости, сложной ритмики и живописности в сочетании объемов не знали.

Во второй половине XV века особенности псковского зодчества выявились с полной определенностью. Ведущим типом культового здания стал четырехстолпный трехапсидный храм с одной главой, установленной на повышенных подпружных арках, и хорами с двумя палатками по сторонам соединившего их деревянного перехода. Примерами таких построек являются храм в селе Мелётово и церковь Козьмы и Демьяна с Примостья в Запсковье. Мелётовская церковь сохранилась хорошо и после реставрации, освободившей здание от позднейших искажений, существует ныне в первоначальном виде. Церковь Козьмы и Демьяна сильно пострадала от взрыва пороха, хранившегося в одном из ее приделов (это произошло в 1507 году). При восстановлении верхние части здания были решены по-новому. Но, как отмечает Ю. П. Спегальский, именно венчающие части церкви были особенно характерны для XV века.

Древнерусские зодчие исключительное внимание уделяли верху возводимого сооружения, будь то культовое или гражданское здание. Карниз как способ завершения стены не получил в русской архитектуре широкого распространения. Характер завершения храмов был непосредственно связан с конструкцией. Цилиндрические или полуцилиндрические своды оформлялись на фасадах зданий в виде полукружий или четвертей окружности, иначе говоря, в виде закомар. По сводам же укладывалась и кровля, благодаря чему формы верха довольно точно выражали конструкцию. Плавные линии закомар ритмически перекликались с округлыми очертаниями апсид, барабана и главы, придавали венчаю-

- 55 -

щим частям храма гармоничный, художественно цельный вид.

С середины XII века древнерусские зодчие, сохраняя принципиальное решение верха, значительно его усложняют. Одним из первых памятников в этом ряду стоит собор Евфросиньевского монастыря в Полоцке, построенный мастером Иоанном. Об этом храме, стоящем у начала целого направления в древнерусской архитектуре подробно писал Ю. П. Спегальский в одной из своих статей¹. Архитектура этого здания имеет прямое отношение и к псковскому зодчеству XV века, прежде всего к проблеме решения верха псковскими мастерами.

Полоцкий мастер Иоанн создал оригинальную подкупольную конструкцию. Барабан храма поставлен на высокий постамент, грани которого оформлены в виде трехлопастных кокошников. Такой вынос барабана усиливал впечатление высотности и придавал храму башнеобразный характер. Некоторые исследователи в трехлопастном кокошнике видели чисто декоративную форму и связывали ее происхождение с переносом в каменную архитектуру формы трехлопастной деревянной бочки (Н. И. Брунов). Сугубо декоративный прием видел в этой форме и Н. Н. Воронин.

Ю. П. Спегальский подошёл к этому вопросу совершенно иначе. Для него каменная архитектура прежде всего сфера самостоятельного творчества каменщиков. Конструкция, примененная в полоцком Спасском соборе, по его мнению, совершенно закономерно для каменного здания. Кокошники - это не просто декор. «Благодаря кокошникам давление от главы передается не только на четыре подкупольные столба, но и на боковые своды и на стены четверика... По конструктивному назначению кокошники можно уподобить контрфорсам, подпирающим с четырех сторон барабан». В дальнейшем, писал Ю. П. Спегальский, русские зодчие усовершенствовали этот прием установкой постамента, а вместе с ними и барабана на повышенные по отношению к прилегающим сводам, подпружные арки. В законченном виде такое решение осуществлено в Черниговской церкви Параскевы Пятницы рубежа XII - XIII веков. Закомары и кокошники этого храма имеют криволинейные кровли.

_______________

1 - Спегальский Ю. П. К вопросу о взаимовлиянии деревянного и каменного зодчества в Древней Руси. - Архитектурное наследство, 1972, №19.  назад

- 56 -

Эти постройки по предположению Ю.П.Спегальского, оказали серьезное влияние на формы псковского Троицкого собора 1365-1367 годов. Строители «применили в своей постройке ступенчатые своды, а весьма возможно, полностью повторили ту систему перекрытий, образец которой представлен Пятницким храмом». Тем самым, по мнению Ю.П.Спегальского, снимается вопрос о влиянии деревянного зодчества на формы завершения постройки 1365-1367 годов. «Нельзя не видеть поэтому в архитектурных формах псковского собора пример самостоятельного творчества каменщиков», - заключает свои рассуждения исследователь.

В теснейшей связи с особенностями конструктивного решения псковских храмов XIV - XV веков стоит вопрос о форме их первоначального покрытия. Этот вопрос тем более важен, что современный облик построек этого времени не соответствует изначальному, в первую очередь это относится к венчающим частям.

Первоначальная свинцовая кровля Троицкого собора XIV века была уложена по сводам, то есть имела криволинейные очертания. В XV веке было найдено еще более целесообразное решение, которое не затрагивало конструктивной основы сооружения, а касалось лишь формы покрытия - внешнего выражения конструкции. Самым распространенным типом церковного здания, подчеркивает Ю.П.Спегальский, стал храм с шестнадцатискатным покрытием. Постамент под барабаном обрел форму восьмигранника, и над каждой из граней устраивалось покрытие на два ската, то есть и постамент стал шестнадцатискатным.

«К середине XV века, - писал Ю.П.Спегальский, - псковичи перестали делать кровлю храмов из листового свинца и перешли к покрытию железом. Железо укреплялось на деревянной основе, устраивавшейся в виде настоящей тесовой кровли, с досками в два слоя, располагавшимися в напровлении уклона крыши. Прикреплялась эта дощатая кровля к брусьям, положенным в пазухи и на шелыгу. Для предохранения крыши от срывов ветром концы брусьев заделывали в кладку стен и щипцов. При такой конструкции кровли мошли быть только с прямыми скатами. Железная кровля требовала более прямых скатов, чем свинцовая, и над углами постамента, там, где раньше была пологая криволинейная кровля, теперь устраивали двускатные пощипцовые кровельки, и постамент получил шестнадцатискатное покрытие».

- 57 -

Так получил свое объяснение один из важнейших композиционных узлов псковского храма XV века — его верх. Сделано это очень убедительно, с учетом общерусского архитектурного развития и, что не менее важно, на основе изучения псковских памятников в натуре. Сложный многоскатный верх храмов XV века был, как стало очевидно после работ Ю. П. Спегальского, одном из отличительных особенностей псковской школы зодчества. Вряд ли можно переоценить это открытие для понимания путей развития псковского зодчества и для практики реставрационных работ.

Вернемся к церкви Успения в Мелётове и Козьмодемьянской с Запсковья. В их облике есть одна особенность, связанная с плоской формой шестнадцатискатной кровли. Боковые апсиды этих храмов имеют не закругленную, а прямоугольную форму. Соответственно и покрытие боковых апсид было плоским, что органично сочеталось с «изобилующим изломами и пересекающимися плоскостями» верхом.

В первой половине XV века в городе было возведено не менее двадцати каменных храмов. Все они, а также большинство построек второй половины века за исключением церквей Георгия со Взвоза (1494 г.), Богоявления с Запсковья (1496 г.) и Варлаама на Званице (1495 г.) не сохранились. Дошедшие до наших дней постройки подтверждают устойчивость основных композиционных, конструктивных и художественно-образных приемов псковского зодчества, сложившихся во второй половине XIV века и последовательно применявшихся в XV веке. Это не означает, что древнепсковское зодчество в XV веке являло собой картину полного единообразия. Дело обстояло как раз наоборот. Общие строительные приемы, удачно найденные и практикой проверенные конструктивные решения, продиктованные соображениями целесообразности планировочные и объемно-пространственные построения в каждой постройке варьировались, выступали в неожиданных сочетаниях. Благодаря этому каждая псковская церковь обладает только ей свойственным индивидуальным обликом. Заслуга Ю. П. Спегальского состоит и в том, что его архитектурные изыскания позволили зримо представить не только общие закономерности развития псковской школы зодчества, но и многообразную картину архитектурно-строительной жизни города на разных этапах его существования.< >

В XV веке в Пскове было построено много бесстолп-

- 58 -

ных храмов. Этот тип культового здания был хорошо известен еще в домонгольское время. Псковским мастерам в XIV — XV веках удалось разработать остроумную конструкцию перекрытия зданий такого типа. В ее основе лежит система опирающихся на стены арок, которые в свою очередь служат несущей конструкцией для поперечных арочек. Вариантов такого типа перекрытия существовало довольно много. Об этом можно судить по некоторым сохранившимся храмам (южный придел церкви Михаила с Городца, церковь Петра и Павла Середкина монастыря, северный придел церкви Василия на Горке, приделы церкви в селе Доможирке и др.).

Впоследствии этот конструктивный прием псковских мастеров получит признание и в других городах и землях. Сам факт перекрытия бесстолпных храмов комбинацией перекрещивающихся арок нередко служит основанием для распознания работы псковских мастеров за пределами родного города (например, такую постановку вопроса вызывают приделы церкви Преображения в селе Остров под Москвой).

В XIV — XV веках сложилась и система архитектурной орнаментации. Она также служит надежным опознавательным знаком работы псковских каменосечцев. Декорировка зданий своей простотой и скромностью подчеркивала лаконизм и практическую целесообразность храма. Ю. П. Спегальский подчеркивал типичность и поразительную устойчивость найденных в этот период приемов украшения фасадов. «Классический псковский орнаментальный пояс, состоящий из двух прямоугольных и между ними одного ряда треугольных впадин, складывался из небольших, совершенно не обработанных, а лишь обколотых до нужного размера плиток. Окончательная форма придавалась орнаменту обмазкой». Пояса из впадин украшали верхние части апсид и барабана. Декорировка барабана дополнялась рядом небольших кокошников и «бровками» над окнами, а апсида — «валиковыми разводами». Входные двери храмов подчеркивались наличниками из плит, подставленных на ребро. Фресковые изображения в нишках украшали фасады.

В XV веке получают распространение и двухпролетные звонницы, ставившиеся, как правило, над западной стеной притвора. Ни в одном из городов Руси звонницы не пользовались такой любовью среди заказчиков и строителей — только в Пскове мы встречаем их во

- 59 -

множестве и разнообразии. Они, так же как и вышеназванные компоненты архитектурной композиции, являются принадлежностью псковской школы.

Ю. П. Спегальский подчеркивал, что легче всего о псковской церковной архитектуре судить по памятникам XVI века, поскольку они сохранились лучше всего. Это совершенно справедливое утверждение. Широкий размах строительства в XVI веке характерен не только для Пскова, но только на псковской земле памятники зодчества отличались таким неповторимым местным своеобразием. Его основы были заложены в XV веке.

Сопоставляя после проделанной Ю. П. Спегальским работы псковские памятники с раннемосковскими и новгородскими, ясно видишь, сколь различны эти архитектурные ветви, развившиеся из единого художественного корня — домонгольской архитектуры конца X — начала XII столетия. Композиционная сложность псковских храмов, своеобразные конструктивные и орнаментальные приемы, оригинальное решение верха — все это позволяет с полной отчетливостью выделить псковскую ветвь в архитектуре XIV — XV веков и по достоинству оценить творчество мастеров, каменного дела Пскова.

XVI век - время зрелости искусства Пскова. Утратив в 1510 году государственную самостоятельносш псковская земля cумела на протяжении всего ХVI века сохранить самобытность культуры и искусства. Если Новгород с присоединением к Москве в 1478 году довольно быстро, то есть уже к середине XVI века, растерял самобытные черты, то Псков успешно противостоял культурной экспансии столицы и с завидной последовательностью, ориентируясь на собственную художественную традицию, развивал лучшие достижения прошлого. Так было в живописи, - так было и в архитектуре.

Мы уже упоминали о том высоком авторитете, которым пользовались псковские зодчие в XV веке. В следующем столетии они еще более упрочили славу первоклассных строителей. Хорошо известна деятельность строительной артели Ивашки Ширяя и Постника Яковлева в Казани. Полагают, что строителем Покровского собора на Рву (собор Василия Блаженного) был Псковский мастер Постник Яковлев. В этот же период (то есть в середине века) в Москву вызываются и псковские иконописцы Останя, Якушка, Яков, Михайла и Семен Высокий Глаголь. Написанные ими иконы отличались как и постройки мастеров каменного дела, редким своеобразием, в котором не было ни грани провинциализма.

- 60 -

Как показывают факты, псковские художники всех специальностей не только шли в ногу со временем, но оказывали определяющее воздействие на художественную жизнь Руси. «Вклад псковичей в развитие общерусской архитектуры до сих, пор ещё не оценен по-настоящему, — писал Ю. П. Спегальский. — Многие постройки, созданные ими в Москве и иных городах, остались неотмеченными и неизвестными нам, некоторые даже из дошедших до нашего времени до сих пор не определены как создания псковских мастеров, а имена их творцов утеряны».

Что же нового принес XVI век в архитектуру самого Пскова? В трудах Ю. П. Спегальского мы находим мастерски нарисованную картину развития зодчества в этот период. Специальные работы посвящены отдельным памятникам церквам Козьмы и Демьяна с Примостья, Богоявления с Запсковья, Николы со Усохи, Ильинскому храму в Торошине.

Основной тип культовых построек этого времени - одноглавый трёхапсидный храм с барабаном на четырех опорах. При ступенчатых сводах, которые продолжали оставаться излюбленным приемом псковских мастеров, вместо шестнадцатискатного покрытия в практику строительного дела внедряется восьмискатное. Новый вepx - одна из особенностей архитектуры XVI века. Ю. П. Спегальский на многочисленных примерах показал это очень убедительно. -

Продолжали строиться и храмы с позакомарным покрытием. наряду с одноглавыми возводились пятиглавые церкви, а четырехстолпные постройки соседствовали с бесстолпными сооружениями и башнеобразными храмами — колокольнями. Разумеется, церковное строительство выступало на фоне интенсивного развития военно-оборонного и жилого строительства. Ю. П. Спегальский ставит изменения, происходившие в церковной архитектуре, в связь с размахом и масштабом городского строительства. Масштаб «жилых дворов с их хоромами настолько укрупнился, что формы верхов шестнадцатискатных храмов с постаментами, тоже покрывавшимися на шестнадцать скатов, стали слишком измельченными, недостаточно лаконичными. Они не могли уже сохранять господствующее положение в архитектурном пейзаже города того времени».

Важные изменения в зодчестве Пскова наметились еще в конце XV — начале XVI века. Ю. П. Спегальский первым из исследователей сумел доказать, что при вос-

- 61 -

становлении после взрыва 1507 года церкви Козьмы и Демьяна с Примостья зодчие отказались от повышенных подпружных арок, а шестнадцатискатное покрытие заменили восьмискатным. Новый тип покрытия был проще в техническом отношении и надежнее защищал от влаги наиболее уязвимые части сводов¹. Восьмискатное завершение делало храм более компактным и цельным.

Новаторским произведением и важнейшей вехой в развитии псковской архитектуры стала церковь Богоявления с Запсковья², построенная в 1469 году. Здесь восьмискатная форма крыши и старый псковский конструктивный прием — повышенные подпружные арки основного здания — применены одновременно. Такое сочетание станет устойчивой чертой псковской архитектуры XVI века. Храм Богоявления замечателен и еще в одном отношении: здесь впервые звонница выделена в самостоятельное здание, находящееся рядом с церковью.

Вполне закономерно, что при слабой изученности псковской архитектуры внимание Ю. П. Спегальского привлекли прежде всего памятники первостепенной значимости, занимавшие ключевые позиции в ансамбле города. Исследование таких построек позволяло затронуть узловые проблемы истории псковского зодчества, показать его в единстве поступательного движения и устойчивой повторяемости характерных черт. Серия статей Ю. П. Спегальского, посвященных самым известным постройкам Пскова,— это по сути дела тщательный поиск надежного ответа на вопрос, как, в каком направлении развивалось зодчество, каковы причины тех или иных изменений, в чем своеобразие художественного почерка мастеров псковской школы. Постоянное стремление к достоверности и надежности исследовательского результата, прямой и ясный взгляд на изучаемый предмет, умение отделять безусловно установленный факт от догадки, действительное от желаемого делают работы Ю. П. Спегальского этапными в изучении псковского зодчества. В них заключены и результаты, соответствующие современному уровню знания, и перспектива будущего изучения, потому что уровень точности и

_______________

1 - Спегальский Ю. П. Происхождение пониженных подпружных арок церкви Козьмы и Дамиана с Примостья. - В сб.: Памятники культуры, 1960, № 2, с.37. назад
2 - Спегальский Ю. П. Церковь Богоявления с Запсковья. — В сб.: Культура и искусство Древней Руси, М., 1967, с. 115. назад

- 62 -

достоверности предлагаемых выводов фиксируется ученым с полной определенностью.

Очень важной для Ю. П. Спегальского была работа над реконструкцией церкви Николы со Усохи. Псковские летописи сообщают о постройке каменной церкви «на Всосе» или «у Вопоки» еще в 1371 году. «Усоха и Вопока (или Опока),— пишет Ю. П. Спегальский — это, вероятнее всего, название одного и того же места»¹. В 1535 году храм был построен заново. В XVI — XVII веках он неоднократно страдал от пожаров, ремонтировался. Различным переделкам подвергался храм и в XVIII—XIX столетиях, а в 1941 году был сильно поврежден пожаром, во время которого оказались полностью уничтоженными все перекрытия, за исключением главного купола. Проект восстановления здания был составлен Ю. П. Спегальским и в 1945 году, после осмотра церкви, одобрен комиссией Главного управления по охране памятников (профессор Д. П. Сухов и архитектор П. Д. Барановский). Реставрацию здания было решено осуществлять в его первоначальном виде.

Такая установка стала возможной только после тщательной предварительной работы, которую провел автор проекта реставрации. В пояснительной записке к проекту находим исторические сведения о памятнике, его натурное обследование, данные о техническом состоянии, обоснование восстановления отдельных частей и композиции в целом, а также принципиальные установки, положенные в основу реставрации. Последние представляются особенно важными для понимания реставрационного метода Ю. П. Спегальского.

Неоднократно подчеркивалось, что ученый работал в сложных условиях послевоенного времени. Во всех сферах жизни, в том числе и в реставрационном деле, решались прежде всего задачи первостепенной важности, жизненно необходимые. Памятник архитектуры в городе, пережившем фашистскую оккупацию, надо было в первую очередь спасти от дальнейшего разрушения. С таким расчетом и велись работы в 1946 году. Полное исследование было не только затруднительным, но и невозможным. Это прекрасно понимал Ю. П. Спегальский, сумевший, однако, и в этих неблагоприятных обстоятельствах решить основные вопросы реставрации памятника. Среди выводов, которые легли в основу про-

_______________

1 - Спегальский Ю. П. Реконструкция церкви Николы на Усохе в Пскове. - В сб.: Памятники культуры, 1961, № 3, с. 77.  назад

- 63 -

екта реставрации, отметим следующие. Во-первых, «композиция, которую имел храм до переделок XVII века, не являлась сложившейся постепенно в результате осложнения ее пристройками, а была полностью изначальна (в 1535 г.), задумана и выполнена такой, а если и имело место восстановление здания после разрушений его пожаром 1540 г., то это восстановление свелось только к повторению того, что было создано в 1535 г.»¹. Таким образом, почти все основные части первоначального здания дошли до нас. Что же касается переделок более позднего времени (XVII—XVIII вв.), то из-за плохой сохранности или бесследного исчезновения восстановить их полностью невозможно. В то же время «первоначальный вид может быть установлен достаточно полно». И во-вторых, на основе всего сказанного делается вывод о том, что церковь Николы со Усохи дает возможность полного восстановления композиции 40-х годов XVI века.

Воссоздать первоначальный облик храма не самоцель. Никола со Усохи - скорее, счастливый случай, чем правило. Сам исследователь рассматривал особенности его реставрации в широком теоретическом контексте. «Целью научной реставрации - писал Ю. П. Спегальский, - является восстановление подлинных, имевших место в реальности композиций, а не созданий реставратором небывалых своих собственных композиций». Памятнику следует возвратить его архитектурно-художественную ценность «в определенном историческом состоянии, и в том именно, в котором памятник имел наибольшую архитектурно-художественную ценность, что далеко не всегда совпадает с его первоначальным видом». Все это требует конкретного, особого подхода к каждому памятнику. Могут быть общие принципы, но не может быть, жестких правил, предвосхищающих тот или иной «реставрационный случай». Когда читаешь работы Ю. П. Спегальского, то ясно видишь, что он был одним из первых историков архитектуры и практиков реставрации, которые разрабатывали и осуществляли на деле главный принцип современной реставрации, положенный в основу «Венецианской хартии» 1964 г., — «реставрация должна кончаться там, где начинается гипотеза».

_______________

1 - Государственный архив Псковской области (ГАПО), ф. 1767, оп. 2, д. 98 и 99. Цит. по рукописи, хранящейся в личном архиве Ю. П. Спегальского (хранитель О. К. Аршакуни).  назад

- 64 -

Первоначальный проект, по Ю. П. Спегальскому далеко не всегда является окончательным, его нельзя превращать в догму. Комментируя составленный им проект восстановления церкви Николы, Ю. П. Спегальский писал о том, что будущие работы по его осуществлению обязательно должны сопровождаться «продолжением детального исследования здания». «В некоторых случаях эти исследования будут иметь решающее значение. Так, например, до раскопа основания часовни невозможно установить вид той первоначальной лестницы или крылечка, по которой поднимались в часовню. Окончательное и точное установление всех размеров плана южного, притвора и крыльца церкви также невозможно без полного раскопа остатков этой части здания». Проект реставрации для Ю. П. Спегальского не только определенный итог в изучении памятника, но и направление дальнейшего исследования, в процессе которого и должна появиться та «желательная точность», о которой он писал в конце статьи о церкви Николы. И по смыслу, и по тону эта и другие его статьи менее всего претендуют на «разрешение» всех затронутых проблем. Искать ответы на многие из поставленных им вопросов — будущим исследователям. Мы же, его современники, признательны Ю. П. Спегальскому за возможность зримо представить псковскую средневековую архитектуру.

Как засвидетельствовал сам Ю. П. Спегальский, он давно присматривался к храму Василия на Горке¹. Это едва ли не самый известный из сохранившихся памятников XV — XVI столетий. О нем упоминают почти все историки древнерусского зодчества. В дореволюционных и советских изданиях имеются его многочисленные воспроизведения. Действительно, нельзя не залюбоваться этой легкой и стройной постройкой, которая поставлена настолько удачно, что даже в сегодняшнем городе не теряется и продолжает играть роль композиционной доминанты в одной из центральных частей города.

Мы сказали, что храм Василия на Горке многократно фигурировал в трудах историков. Однако это не означает, что он был хорошо изучен. Скорее наоборот, общие и самые поверхностные суждения о нем кочевали из одного издания в другое. Чрезвычайно трудно было составить представление о его первоначальном облике.

_______________

1 - Спегальский Ю. П. Церковь Василия на Горке в Пскове. - Советская археология. 1970, № 2, с. 254.  назад

- 65 -

Сомнения вызывала и датировка. Ведь впервые на этом месте храм был построен еще в XIV веке, заново возведен в 1413 году, неоднократно ремонтировался в XVII — XIX веках. Ю. П. Спегальскому, первому из историков архитектуры, удалось разобраться в строительной истории здания. Причем произошло это не сразу.

Предлагая в своих первых работах проект реконструкции здания, Ю. П. Спегальский предупреждал читателя о сложности историко-архитектурных проблем, связанных с церковью Василия, и подчеркивал, что «поэтому приходится делиться предварительными неполными и еще не проверенными соображениями». Спешить с объявлением датировки храма неверное было вообще не в правилах Ю. П. Спегальского, хотя она с давних пор не казалась ему убедительной. При сопоставлении церкви Василия с постройками середины XV века отчетливо проступали новые, присущие XVI веку черты. «Это прослеживалось и в технических приемах, более совершенных у Василия на Горке, и в общей компоновке, и ее основных принципах, в частности в построении плана здания, в деталях, в системе декора».

Особое внимание ученого привлекли следы утраченных первоначальных частей храма. О них можно было составить представление в первые послевоенные годы, когда памятник находился в запущенном состоянии. С северной стороны обнаружились следы примыкания небольшой часовни-усыпальницы, похожей на ту, что сохранилась у южной апсиды церкви Николы со Усохи, датируемой, как известно, 1535 годом. На той же северной стороне зоркий глаз Ю. П. Спегальского нашел приметы верхнего яруса галереи, представлявшего собой открытую аркаду, что совершенно не свойственно архитектуре XV века. Остатки подобной галереи, отмечал Ю. П. Спегальский, известны лишь в церкви Ильи на Запсковье, постройке XVII века. Эти наблюдения укрепляли сомнение в общепризнанной датировке храма.

Последний довод был получен, если можно так сказать, в характерном для Ю. П. Спегальского стиле. Осмотрев своды церкви, он убедился, что первоначальное покрытие было приподнято над ними. Обычное для XIV — XV веков соотношение свода и кровли было совсем иным — крыша клалась по каменной конструкции, то есть по своду. «Устройство крыши Василия на Горке было характерно для XVI века и совершенно не отвечало основным принципам псковской архитектуры XIV — XV вв.». Так анализ прозаических деталей, не имеющих

- 66 -

непосредственного отношения к художественному облику современного здания, привел ученого сперва к реконструкции первоначальной композиции, а затем и к уверенной передатировке здания. «Храм Василия на Горке — постройка середины XVI в.» — вывод, которым завершается последняя статья Ю. П. Спегальского.

В своих трудах о псковском зодчестве XVI века Ю. П. Спегальский показал присущее строительству той поры разнообразие, высокий технический уровень, мастерское владение всеми приемами архитектурного искусства. XVI век — это вершина в истории псковского зодчества.

Приемы декорировки фасадов, унаследованные от XV века, сделались более разнообразными благодаря использованию поливной керамики в украшении барабанов, кокошников и глав.

«В XVI веке псковские мастера-каменщики достигли поразительного умения в свободной асимметричной компоновке объемов. Их способность выявить и подчеркнуть величину храма каким-либо небольшим и к тому же необходимым в практических целях придатком к основному объему — сходом в подцерковье или часовней (как у Николы со Усохи) — поистине неподражаемы, как неподражаемы уменье создать и использовать разнообразнейшие и красивейшие сочетания света и теней, уменье заставить играть во всю силу самый незатейливый орнамент, самое простое по исполнению украшение. Эффект белых каменных объемов с их легкими прозрачными тенями дополнялся цветными пятнами фресок, блеском глав, покрытых поливной зеленой черепицей, и их золоченым завершением» — такой видел Ю. П. Спегальский архитектуру XVI века.

Нет необходимости останавливаться на всем том новом, что сумел раскрыть исследователь и в каждом памятнике, и в зодчестве XVI века в целом. Будет справедливо отметить, что ныне мы смотрим на псковскую архитектуру глазами Ю. П. Спегальского. Подмеченные им закономерности ее развития, особенности технических, конструктивных и декоративных приемов, яркие характеристики отдельных зданий и поразительное умение видеть, точно анализировать чсвидетельства письменных источников, приводить их в содержательное соприкосновение с архитектурной «натурой», а в конечном итоге — воссоздавать исторически достоверный облик здания или целой архитектурной эпохи — все это позволяет видеть в Ю. П. Спегальском выдающегося иссле-

- 67 -

дователя древнерусского зодчества, труды которого еще долго будут определять наши представления о псковской архитектуре.

- 68 -